Нет, я не буду писать про то, почему я не смотрю «Евровидение» (хотя я его не смотрю). Я бы его, может быть, и смотрела, если бы не вся эта свистопляска каждый год: ах, наши, ах победят или провалятся? (Хочется, конечно, чтобы победили, но я смотрю на вещи реально, а иногда так и вовсе цинично). Я бы хотела смотреть «Евровидение» просто как качественное телевизионное шоу, которому соревнование добавляет перца, но не зовет на баррикады. Но ведь «Евровидение» это далеко не только про песни, музыку и любовь. Это еще и про активную жизненную позицию целых стран. Генерал Франко приложил немало усилий, чтобы Испания конкурс сначала выиграла, а потом провела у себя. Сцену проектировал «великий и ужасный» Сальвадор Дали. Правда, конкурс запомнился не столько сценой, сколько тем, что у него оказалось четыре победителя. Азербайджан провел самое дорогое «Евровидение» в истории, а Армения дважды отправляла песни, посвященные геноциду своего народа в Оттоманской империи. Они не выиграли, но запомнились. А вот грузинскую песню, в припеве которой жюри послышалось «Мы не хотим Путина», от конкурса отстранили. Потому что все-таки официальная позиция организаторов «Евровидения» – никакой политики. Удается далеко не всегда.