Пока у нас борются за авторок, фотографок и модераторок, доказывая, что называть женщин в профессии именно так – не просто круто, но и гендерно правильно, в Чехии спорят о том, имеют ли женщины право выбирать себе фамилию. Хотя «авторки», «модераторки» и «фотографки» у них давно есть.

На прошедшей в Праге международной конференции «Европа без железного занавеса: 30 лет свободы» символ революции, лидер «Солидарности» и бывший президент Польши Лех Валенса был категоричен: «Мы вырвали зубы русскому медведю. Остальным потом уже было легче с ним бороться». Но даже если Валенсе и приятно напомнить всем о том, кто был первым (а ему, несомненно, приятно), сегодня результаты революций устраивают не всех. Включая самого Валенсу. Сегодня у многих бывших соратников по борьбе разные взгляды – на свои страны и вызовы, которые стоят сегодня перед ними, Европой и миром. Вот, например, президент Чехии Милош Земан, активно участвовавший в Бархатной революции 17 ноября 1989 года, решил не принимать участия в праздничных мероприятиях. Почему?

17 ноября в Праге будут праздновать 30-летие Бархатной революции. Провели международную конференцию, на которой революционеры вспоминали минувшие дни и выигранные битвы, но признавали: не все получилось так, как мечтали. Об этом говорили и бывшие президенты Польши Лех Валенса и Чехии Вацлав Клаус, и основатель польской «Газеты Выборчей» Адам Михник. Что стало с их революцией? О чем сегодня спорят и за что борются вчерашние революционеры?

Вена и Прага – два блестящих города, привлекающих каждый год миллионы путешественников. «Что-то в твоем посте из Вены много печаток, - упрекает знакомая, и усмехается, как ей кажется, понимающе: - Много пива?». На самом деле ей так только кажется, потому что Вена – точно не про пиво: не слишком сочетаются. С пивом у меня (как, уверена, и у большинства моих читателей) ассоциируется, скорее, Прага, которая не знает, как спастись  от датских выпускников, которые напиваются, как в первый и единственный раз, и от британцев, полюбивших устраивать здесь мальчишники со всеми вытекающими (во всех смыслах) последствиями. А вот Вена – это пузырьки шампанского, запотевший бокал-флейта, женщины в мехах и бриллиантах и поджарые мужчины. В Праге я бываю каждый месяц, в Вену стараюсь приезжать хотя бы раз в год, всякий раз выстраивая приезд вокруг интересных художественных выставок. И всякий раз ловлю себя на мысли: почему и как так сложилось, что два этих города – Вена и Прага – так по-разному воспринимаются?