Два главных вопроса волнуют сейчас европейских политиков и экономистов (но политиков больше): 1) как справиться с эпидемией коронавируса, 2) как спасти экономику. Как долго страны могут себе позволить находиться на карантине, с неработающими предприятиями и бизнесом? И чем готовы пожертвовать политики, чтобы люди, с одной стороны, были здоровы, а с другой, не утратили средств к существованию? Практика первых недель карантина в европейских странах свидетельствует: сохранить и то, и другое практически невозможно. Я спросила учительницу в Чехии и предпринимателя в Израиле о том, каковы их самые большие страхи сейчас.

Не так давно британский сайт Business Financing задался целью узнать самые старые компании по всему миру, которые до сих пор занимаются тем же бизнесом, с которого начинали. Понятно, что таких не может быть много: говорят, что средняя жизнь бизнеса сократилась с 60 лет в 1960-е годы до 20 сейчас. Но тем интереснее узнать, какие выживают в исторических передрягах. Так вот чаще всего выживают пивоварни, винокурни и все остальное, связанное с едой и питьем – рестораны, например. По крайней мере, в Европе именно так. Беларусь, кстати, в этом исследовании тоже есть. Самой старой работающей у нас компанией назван тоже пивной завод – «Оливария», основанная в в1864 году.

Распространение коронавируса в Европе сделало то, чего даже миграционный кризис в 2015 году, не смог: закрыло границы. Европейская комиссия от бессилия закрыла внешнюю границу ЕС, но только после того, как государства-члены закрылись друг от друга. Каждый выживает в одиночку, забыв главное, для чего Европейский союз создавался. А создавался он потому, что вместе – сильнее. Но оказалось, что лозунги о солидарности хороши в период мирной жизни, но перестают быть актуальными в моменты кризиса. Поэтому возникает вопрос почти экзистенциальный: каким из этого кризиса, который рано или поздно закончится (лучше бы, конечно рано), выйдет ЕС – более сильным или ослабленным?

В стране, которую он создал, его ласково называют «батюшкой». К религии это не имеет отношения, но к культу – вполне. Мы бы назвали «отцом-основателем», но этому званию не хватает нежности и обожания, которое есть у чехов. Он так любил свою жену, что сделал ее девичью фамилию своим вторым именем. В любом чешском городе вы найдете улицу его имени и памятник ему. На каждом всего три буквы: TGM. Каждый чех и словак знает, что они означают: Томаш Гарриг Масарик, первый президент Чехословакии. Сегодня ему 170. Казалось бы, жизнь TGM изучена вдоль и поперек, и в ней не осталось белых пятен. Но, как оказалось, есть кое-что в биографии первого президента Чехословакии, что не дает спокойно спать некоторым исследователям. Некоторые историки – из тех, кто жаждет сенсаций и сторонники теории заговора – подозревают: на самом деле отцом основателя Чехословакии был… барабанная дробь… император Австро-Венгрии Франц Иосиф.