Немцы сегодня счастливее, чем когда бы то ни было. По крайней мере, так свидетельствуют данные опроса общественного мнения, проведенного накануне 30-летия падения Берлинской стены, которое в объединенной Германии широко празднуют сегодня, 9 ноября. Но, как показывают уже другие опросы, не все так радужно. Сегодня жители востока Германии занимают всего 1.7% руководящих должностей в стране. Вы, конечно, можете кивнуть на канцлера Меркель – самую знаменитую представительницу востока, добившуюся успеха в объединенной Германии. Пять лет назад я собирала материалы для проекта «Без железного занавеса», делала интервью с гражданами бывшей ГДР и тоже кивала на Меркель: вот же, на вершине! Моя собеседница Петра Вермке ответила тогда с горечью: «Она такая одна, а нас было 16 с половиной миллионов». Один из самых известных восточногерманских политиков в бундестаге, член фракции «Левых» Грегор Гизи (мы с ним тоже встречались) заявил: «Нам необходима квота на восточных немцев, иначе единство Германии так и не будет восприниматься всерьез». Так удалось ли Германии после падения стены создать один народ?

Когда в 2008 году Пол Кругман получил Нобелевскую премию по экономике, коллеги шептались: ему дали премию накануне очередных президентских выборов, потому что он жесткий критик Джорджа Буша. Дональд Трамп выиграл выборы на идее борьбы с глобализацией, на идее, что Америка теряет там, где Китай находит, а американские рабочие утрачивают не только рабочие места, но и достойный уровень жизни. Кругман в этом, вроде, и не виноват, но стал каяться. В недавно опубликованном эссе «В чем экономисты (включая меня) были неправы относительно глобализации» он признается: мы не предвидели, что глобализация так быстро превратится в «гиперглобализацию» и приведет к огромному экономическому и социальному сдвигу. А сейчас очевидно: по многим рабочим сообществам в США конкуренция со стороны Китая ударила очень сильно. Чего экономисты не предвидели, так это того, что Китай, начав с производства дешевой одежды и электроники для мировых брендов, разовьется так стремительно, что не только лишит Америку и другие страны рабочих мест, но и создаст собственные бренды такой мощи, что они смогут угрожать прежним фаворитам. Означает ли это, что во всем виноваты экономисты?

Когда в немецком городе Галле правый экстремист пытался проникнуть в синагогу, а потом расстрелял двух прохожих, это многих потрясло. Действия нападавшего были квалифицированы как «правоэкстремистская террористическая атака» преступника-одиночки. Главный вопрос: насколько он одинок? Увы, даже министерство внутренних дел Германии признает: правых экстремистов становится все больше, многие из них готовы к атакам. Более того, они вооружаются. В 2018 году они совершили 235 преступлений с применением насилия, а когда полиция проводила расследование, то обнаружила у них более тысячи единиц оружия, в том числе боевое и взрывчатку. Но тревожит не только количество оружия. Глава Центрального совета евреев Германии Йозеф Шустер считает, что в последнее время сдвинулись границы допустимого: то, что раньше боялись произнести вслух, теперь стали заявлять во всеуслышание. В МВД говорят, что знают, как с этим бороться: больше слежки по всем фронтам, больше слежки!

Еще лет десять назад журналисты с легкой издевкой спрашивали Себастьяна Курца: «Кем вы хотите стать, когда вырастете?» и волновались, сможет ли министр совмещать работу с учебой, когда Курц был и министром, и студентом университета. Он справился и вырос гораздо раньше, чем спрашивающие поняли, что он – всерьез и надолго. Про него говорят – «идеальный зять», потому что каждая мама в Австрии мечтает именно о таком муже для дочери: молодом, красивом, умном, амбициозном и видно, что далеко пойдет. Вернее, уже пошел. Будущее Австрии, а, возможно, и всей Европы – за ним. В свои 3 он – политический ветеран, бывший и будущий канцлер Австрии.