«Демократия убита в Венгрии, – заявила член Европарламента от Нидерландов Софи Вельд, – Она мертва». Почему? Потому что в конце марта венгерский парламент наделил премьер-министра Виктора Орбана правом управлять страной в нынешних чрезвычайных обстоятельствах с помощью декретов, не тратя время на принятие законов и парламентские дискуссии. В соседней Польше, неформальный лидер которой Ярослав Качиньский с Орбаном политически очень близок и лично вроде как дружен, всерьез готовились к президентским выборам 10 мая, хотя три четверти населения, судя по опросам, были против их проведения именно сейчас. Их все же отменили, но не из-за отсутствия поддержки населения, а потому, что об этом договорились два Ярослава – Качиньский и Говин, лидер входящей в правящую коалицию партии «Согласие», подавший в начале апреля в отставку с должности вице-премьера и министра науки и высшего образования. А в отставку он ушел именно из-за несогласия с проведением выборов в мае. Буквально накануне отмененных выборов Польша стала второй страной-членом ЕС, потерявшей статус «консолидированной демократии». Первой, как вы, наверное, догадались, была Венгрия.

Страны Шенгена закрылись друг от друга. Это стало ударом не только для граждан, у которых начались почти фантомные боли и вернулся страх «а вдруг больше не откроют?», не только для молодежи, которая времен без свободы передвижения не знает, но даже для Европейской комиссии: потому что ситуация стрессовая. Плоха та организация, которая проваливает стресс-тест, а ЕС его, несомненно, провалил. Чтобы сохранить хоть какое лицо, Еврокомиссия издает свод правил по восстановлению Шенгена. На первом этапе страны с примерно одинаковой эпидемиологической ситуацией должны снять ограничения на передвижение между собой. И только на втором этапе будет восстановлено передвижение в рамках шенгенской зоны и за ее пределами.  Но когда начнется этот этап, пока неизвестно. Не дожидаясь решений Брюсселя, Латвия, Литва и Эстония заявили о восстановлении свободного движения внутри трех стран без необходимости проходить двухнедельный карантин. Франция и Великобритания согласились на безкарантинное передвижение для граждан своих стран. Парламент стран Бенилюкс (Бельгия, Нидерланды, Люксембург) работает над открытием границ между тремя странами. Больше подробностей о том, кто открывается для кого, в материале.

Сейчас стали настойчивее говорить о деглобализации: пандемия, мол, многим странам показала, как их ослабила глобализация. Когда, например, проявилась острая нехватка медицинских масок и выяснилось, что в больших количествах они производятся едва ли не в единственной стране мира – Китае, которому и самому нужны. То же касается индивидуальных средств защиты для врачей, аппаратов ИВЛ, субстанций для производства лекарств. «Мы должны выучить уроки этого кризиса, – говорит в интервью порталу politico министр экономики Германии Петер Альтмайер. – Например, в вопросе зависимости от одного поставщика в одном регионе». Сейчас в антиглобалисты записываются политики и экономисты, а слово «импортозамещение», над которым многие смеялись еще недавно, входит в моду по всему миру.

В Праге снесли памятник маршалу Коневу, я уже писала. Но это стало лишь началом занимательного детектива. Следственный комитет Росси возбудил уголовное дело в связи со сносом памятника. Когда об этом стало известно, старост районов Прага 6 Онджея Коларжа и Ржепорые Павла Новотного (он инициировал установление памятной таблички в честь освобождения Праги власовцами) и мэра Праги Зденека Гржиба взяли под полицейскую охрану. Через пару дней журнал Respekt, ссылаясь на источники в компетентных органах, написал, что в Чехию въехал человек с российским дипломатическим паспортом и ядом рицин – тем самым, которым в 1978 году в Лондоне укололи зонтиком болгарского диссидента Георгия Маркова. С того времени методы спецслужб существенно изменились, но Respekt настаивает на рицине. Через несколько дней обнародовали имя этого россиянина. Теперь и его охраняет чешская полиция, а на постаменте памятника Коневу накануне 9 мая кто-то установил унитаз из пенопласта. Насколько далеко могут зайти войны памяти? И как долго они продлятся?